— Брокла.

— Да… заковали в цепи.

Джесса судорожно вздохнула:

— И Кари это позволил?

— А как он мог не позволить?

Джесса коротко рассмеялась:

— Конечно, мог, если бы захотел. Я понимаю, что произошло, — он не хотел трогать их разум.

— Но Видару от него досталось!

Бросая на пол жгуты соломы, которые он скручивал, Хакон рассказал, как какая-то сила отбросила жреца от Кари, как он катался по полу, вопя от боли.

— Да, Кари это умеет. Но он мне говорил, что никогда не станет этого делать.

— Значит, он тебя обманул. А что до разума, то мой он трогал, и ещё как.

Джесса уставилась на него:

— Твой?

— Я пытался с тобой поговорить. Он мне не позволил. Джесса, в ночь перед охотой Кари приходил в зал вместе со своими птицами. Все спали, кроме меня. Тварь подошла к самой двери. Кари… что-то сделал с этой дверью. Тварь просунула в неё лапу, и

Кари её почти потрогал. Он говорил с этим зверем, Джесса…

Она внимательно слушала.

— Это ещё не значит, что…

— Он его потрогал! И на руке твоего Кари была ведьмина лента, повязка из змеиной кожи.

Внезапно Джесса вскочила:

— Нет. Всё совсем не так. Мы должны верить Кари.

— Я ему не верю.

— А я верю! Прошлой ночью я всё обдумала. Он мой друг, Хакон, а я почти об этом забыла. Вокруг нас кто-то плетёт волшебную паутину, заставляя не верить друг другу; мы все запутались в ней и должны немедленно её разорвать! И первый шаг к этому — освободить Кари. Идём со мной, Хакон.

Он испугался:

— Я не могу!

— Потому что ты раб.

— Конечно! Почему же ещё? Джесса села рядом с ним:

— Боги, Хакон, мы же можем это изменить. Вулфгар может всё изменить.

— Зачем ему это нужно?

— Мы спасём ему жизнь, и ты перестанешь быть рабом.

— А если не спасём? Если он умрёт?

— Тогда это уже не будет иметь значения. Наша жизнь не будет стоить и двух медных монет. — Джесса исподлобья посмотрела на него. — Хотя ты можешь остаться в стороне. Никто ведь не знает, что ты что-то знаешь. Но у тебя, Хакон, появился шанс изменить свою жизнь! Если ты действительно этого хочешь.

Она знала, что задела его за живое; он долго молчал, прежде чем ответить:

— Конечно хочу.

Джесса внимательно на него посмотрела. Потом сказала:

— Ты можешь достать мне лошадь?

— Сейчас?

— Сейчас. Мне нужно скорее возвращаться. Я тебя подожду, только ты поторопись.

Хакон посмотрел на хлипкие деревянные стены сарая.

— А как насчёт зверя?

— Ему сюда не пролезть.

— Но ты же пролезла!

Джесса усмехнулась:

— Да. Но тварь сюда не пойдёт. Ей нужен Ярлсхольд, а не ваш сарай. Кроме того, — она достала два ножа, — у меня есть вот это. И знаешь, я люблю их всё больше и больше.

Взяв тарелку и кувшин, Хакон встал. Возле двери он, смущаясь, обернулся.

— Нам нужно две лошади, — сказал он.

Глава двадцать пятая

Когда Джесса проснулась после короткой дремоты, Хакон запирал дверь; он присел на солому рядом с ней:

— Пошли. В поле ждут две осёдланные лошади. Я их вывел потихоньку, никто не слышал. Все ушли спать.

Джесса устало села и натянула поверх его рубашки свою, грязную, потом — затвердевшую от грязи кожаную безрукавку.

— А вот накидки для тебя нет.

— Ничего, переживу. У тебя есть гребень?

Из небольшого свёртка, который держал под мышкой, Хакон достал деревянный гребень со сломанными зубьями. Джесса, морщась, расчесала свои спутанные волосы, потом быстро заплела две длинные косы.

— Вот так лучше. Показывай дорогу.

Небо было тёмным, сине-серым, на востоке его закрывала густая пелена облаков. Постройки фермы казались чёрными коробками; вокруг было тихо, только собака на цепи, увидев Хакона, заскулила.

— Тихо! — прошипел он. Собака нехотя послушалась. Хакон вывел Джессу во двор.

— Сюда.

Они пулей пробежали через двор, выскочили за деревянные ворота и по дороге добежали до одинокого дерева, возле которого щипали траву две лошади. Неподалёку паслись овцы. В полной тишине было слышно, как они срывают и жуют траву.

Джесса и Хакон вскочили на лошадей — тех самых лохматых лошадок, которых она уже видела, подумала Джесса, — и повернули на юго-запад, в темноту. Они молча проехали через пастбища, распугивая овец, и спустились с холма, осторожно объезжая валуны и пересекая вброд широкие ручьи.

Небо потемнело. Грозовые облака закрыли звёзды, поднялся ветер, играя гривами лошадей.

— Опять дождь, — сказала, оглядываясь, Джесса.

— А может, и снег. — Сухая рука Хакона болталась, как тряпка, но он этого не замечал.

Они скакали галопом. Хакон сказал:

— Нас будут искать.

— Завтра.

— М-м. Остальных лошадей я выпустил. Долго на ферме провозятся, пока их поймают.

— Правильно. Только нам нужно думать о том, что впереди, а прошлое пусть остаётся в прошлом.

— Тебе хорошо говорить.

Она промолчала, понимая, что он прав. Беглому рабу очень повезёт, если удастся сохранить себе жизнь. Джесса виновато сказала:

— Спасибо за одежду.

Он пожал плечами:

— Надеюсь, блохи тебя не очень кусают.

Джесса перестала чесаться и взглянула на него:

— Я думаю, им ужасно понравилась перемена обстановки.

Добравшись до более пологих холмов, они поехали быстрее; копыта лошадей глухо стучали по земле. Через несколько часов вдали показались крыши Ярлс-хольда, из которых в тёмное небо поднимался лёгкий дымок.

Джесса остановила усталую лошадь:

— Пусть пока попьют. Мне нужно подумать.

Среди густых зарослей папоротника звенел ручей.

Вода в нём была холодна как лёд; это была талая вода, сбегающая с гор, в ней не водилась рыба и не росли растения, она с громким журчанием перекатывалась с камня на камень, образуя шапки белой пены. Когда Джесса легла на живот и тоже стала пить, ледяная вода обожгла ей горло и грудь; плеснув немного воды себе в лицо, она обтёрла его рукавом. Теперь она чувствовала себя готовой к бою. Хакон осторожно зачерпнул воды здоровой рукой. Но, не донеся её до рта, выплеснул.

— Слушай! Лошади! Мгновенно оба прижались к земле.

Стук копыт раздавался со стороны Ярлсхольда. Отряд всадников. Джесса хорошо видела, как они проехали, чёрные тени во тьме. Всадники перебрались через ручей и поехали на восток. Она заметила, что все они хорошо вооружены, у каждого к седлу было приторочено копьё.

Джесса встала:

— Держу пари, я знаю, куда они поехали.

— Куда? — тревожно спросил Хакон.

— Искать мои останки. — Джесса фыркнула от смеха.

Хакон недоверчиво на неё посмотрел:

— Джесса, это не смешно! Ты знаешь, что мы почувствовали, когда услышали… то, что нам рассказали? Такая наступила тишина, женщины заплакали. Тебя все очень любят.

Джесса помолчала. Потом сказала:

— Я знаю. Но не Кари?

— Кари сказал, что ты жива.

— Значит, он это знает. Будем надеяться, что Видар ему не поверит. — Она посмотрела на лошадей. — Слушай, теперь будет труднее прятаться. Я думаю, лошадей надо оставить здесь, среди деревьев. Им тут будет хорошо. Вода есть, и травы много…

— И ещё тролль с когтями, как лемех у плуга.

— Тогда не будем их привязывать. Пусть бегают. Не волнуйся, Хакон, если дела примут дурной оборот, я заплачу за лошадей. Хотя всё должно быть хорошо.

Он резко встал:

— Наверное, это замечательно — иметь много денег.

— Замечательно, — холодно взглянула на него Джесса.

Хакон молча взял лошадей под уздцы и повёл их к деревьям. Глядя ему вслед, Джесса подумала, что никогда ещё не встречала такого обидчивого раба. «Впрочем, — сказала она себе, — ты вообще не знала ни одного раба».

Скапти открыл дверь и, пригнувшись, вошёл; сзади неуверенно топтались люди Видара. В узкой тёмной камере было очень холодно.